«Ху из мистер Маковецкий» уже давно никому объяснять не нужно. Ну, разве что для галочки: родился в Киеве, учился в «Щуке», работа в театре исчисляется 27 годами, в кино — 56 фильмами. В России — и «заслуженный», и «народный», «Ника» в одном кармане, «Золотой Овен» — в другом… Словом, нам повезло — два часа просидеть с открытым ртом, слушая не просто «заслуженного» и «народного», а просто «душку» (кстати, именно так, Душкой, звали его героя из одноименного фильма Йоса Стеллинга, открывавшего в этом году «Молодость»).
«В Карпенко-Карого я не поступил»
 — Родился в Киеве, окончил 126-ю школу в Дарнице. Не поступил в институт Карпенко-Карого: получил двойку за сочинение. У меня была кипа сочинений, я их взял на экзамен, а тему задали —"Исторические образы романа «Война и мир». Подумал: «Что у меня есть? Образ Пьера Безухова и образ Наташи Ростовой. Кто же из них исторический персонаж? (Других сочинений на „Войну и мир“ у меня нет.) На-та-ша!». «Наташу» положил на коленки и начал спокойно переписывать, каллиграфическим почерком. Три часа пролетели незаметно, и тут — как обухом по голове: «Господи Боже, что ж я наделал?». Потом мне профессор сказал: «Если бы вы написали пост скриптум — „Исторические образы — это Кутузов, Наполеон, Денис Давыдов…“ — я бы вам поставил тройку. Хорошее сочинение!». А я-то написал: «Считаю сочинение очень хорошим, поэтому прошу быть снисходительными»… В итоге я пошел в театр Леси Украинки рабочим сцены. Скажу честно — никогда не думал, что буду актером. То, что правильно избрал профессию, понял, лишь отработав 10 лет в театре Вахтангова. А в «Лесе» я просто узнал, что такое театр. Помню, Роговцева меня потрясла — «Варшавскую мелодию» смотрел раз 200.
«Работаю в театре — чуть не сказал Ивана Франко! — Евгения Вахтангова»
 — Если бы я не поступил и в Щукинское — пошел бы в школу сержантов ВДВ. А так работаю в театре — чуть не сказал Ивана Франко! — Евгения Вахтангова. Уже 27 лет. Снялся в 56 фильмах. Сам этого не знал: Союз кинематографистов выпустил открытку (как в добрые старые времена), и там на тыльной стороне — вся моя фильмография. Есть фильмы, о которых не знаю и не помню, хоть убейте! Сколько спектаклей за 27 лет, даже не знаю. Наверное, столько же.
«В „Ликвидации“ я сыграл роль Андрея Краско»
 — В «Ликвидации» Сергея Урсуляка я сыграл Фимочку — роль Андрея Краско, царство ему небесное. С ним успели снять только… сцену смерти героя. А через пару дней произошла трагедия. Я посмотрел новости по телевизору, и сразу позвонил Урсуляк… Работа Владимира Машкова там уникальная. Смотрел, как он работает: что значит профессионал! Машков прожил в Одессе 7 месяцев, каждый день съемка — и единственный раз его отправили в гостиницу, когда пришел с температурой 40. Но на другой день опять был в кадре. А сериал — это каждый день новые тексты, съемки по 12 часов в день… Мы с Машковым были партнерами в «Русском бунте», он играл Пугачева, я - Швабрина. И там есть моя любимая сцена пляски: Швабрин танцует с Пугачевым. Это пляска не персонажей, а артистов. У хороших партнеров такое бывает: кто кого перепляшет. Если меня ставят в неловкую ситуацию — я из нее выйду, меня на хромой козе не объедешь. Но это не партнерство. А кто кого переиграет — замечательный драйв! Бескровный поединок, когда вам партнер дает пас, вы его принимаете. Чем неожиданней — тем интереснее, тем больше адреналина.
«Дорогой Никита Сергеевич. ..»
 — Никита Сергеевич Михалков был у меня на спектакле «Черный монах» режиссера Камы Гинкаса. Спектакль был замечательный, Михалкову понравился, он ко мне пришел: «У меня будет для тебя одно очень хорошее предложение. Буду делать фильм — хочу тебя взять в команду». Время идет, никто мне не звонит. Узнаю, что уже идут репетиции. А меня нет. И я позвонил. «Серега? А мне сказали, ты занят!» — «Дорогой Никита Сергеевич! К сожалению, меня никто не спрашивал». Бывает, ассистентка набрала — «недоступен», замоталась и не перезвонила. А чтоб оправдаться, отвечала: «Да, он занят»… «Ну хорошо, значит, в следующий раз», — так я уехал в Литву играть в «Ревизоре». Я хотел остаться в Литве на Рождество — слава богу, жена сказала: «Ну, приезжай домой, надо как-то помочь перед Новым годом». Приехал. Телефонный звонок: «Вы в Бога веруете?» — «А кто говорит?!» — «Неважно, ответьте.» — «Да.» — «Вас услышали, это я.» — «Боже мой, Никита Сергеевич?». — «В общем, так: я хочу позвать тебя на главную роль в »12«, сценарий тебе повезли». На другой день я был у него в офисе: «Вот наш новый „заседатель“. Олег Евгеньевич (Меньшиков. — Авт.) отказался — не согласился с трактовкой роли»… О «12» могу говорить бесконечно: обожаю этот фильм. Был на Венецианском фестивале, видел, как его принимала публика. Закончилась картина, и зал с криками: «Браво! Брависсимо!» — обернулся к нам. Аплодировали 10 минут. Это был взрыв бомбы. Жюри вдруг разделилось: половина за Энга Ли, который в прошлом году получил «Золотого льва», а половина — за Михалкова. Они заседали 10 часов, пригласили президента фестиваля. И второй раз за всю его историю нарушили регламент, дали второго «Золотого льва» — специального. Поль Верховен читал: «За талант режиссуры, за актерский ансамбль, за эмоциональность и глубину… Показан огромный пласт современной жизни».
«Виктюку обязан ролью Шостаковича»
 — С Виктюком нас журналисты хотели рассорить, но мы просто уже лет восемь ничего нового не создаем. Я бываю у него на премьерах, он - у меня на спектаклях. Я ему, кстати, предлагал: «Соберите, Роман Григорьевич, старую гвардию». Он же гениальный режиссер, я его называю крестным отцом в театре: обязан ролью Шостаковича в «Уроках мастера», где Ульянов играл Сталина, Яковлев — Прокофьева, Филиппенко — Жданова. Это был замечательный трагифарс: два вождя пригласили гениальных композиторов и стали учить их писать музыку. Как сыграть страх перед Сталиным? Режиссер говорит:"Ты когда стоишь перед вождем навытяжку, не отводя от него глаз, должен балабонить текст, а внутренне петь: «Ле-енин, такой молодой, Ле-енин, всегда живой». И при этом подумать: «Пиджак маленький (вот зараза, жена Нинка), проверить — а гульфик-то застегнут?!». Я слушал и думал: «По-моему, он с ума сошел…» — «И еще про шнурки вспомни — вдруг не завязаны». Так и создается ощущение ужаса: тебе так страшно, что показалось, рубашка сдавила. Когда я начал это делать, мне стали говорить, что я жутко похож на Дмитрия Дмитриевича. Вот это режиссура — в ней существовать грандиозно и легко! Такое невозможно прописать в сценарии. Вот вы смотрели фильм «Александр Пархоменко»… Что было написано в сценарии? «Таперша играет». И все. А ведь играет гениальная Фаина Раневская: «Я одна, я грущу» — и поет, и курит, и при этом — полный восторг!
«Хотел бы сыграть Пилата»
 — Очень хотел бы сыграть Пилата. Воланда? Почему нет… Отказываюсь от роли только тогда, когда чувствую: в самой истории что-то черное заложено. Я не чистюля и не чистоплюй (возьмите хоть роль в балабановском «Про уродов и людей»), но это нужно сыграть. А значит, открыть дверь в свое подсознание. Но кто знает, какая рожа оттуда посмотрит?.. Сейчас Балабанов работает над «Морфием» по Булгакову — взял незавершенный сценарий Бодрова. Предлагает мне там хорошую роль — фельдшера. Надо придумать какую-то неожиданность…