Никита Абдулов
Артем Абрамов
Регимантас Адомайтис
Григорий Антипенко
Яна Аршавская
Елена Бирюкова
Валда Бичкуте
Олег Блинов
Константин Блоцкий
Анастасия Богатырёва
Евгения Бордзиловская
Евгения Борзых
Мария Боровичева
Светлана Брыксина
Веста Буркот
Анастасия Веденская
Артем Вершинин
Наталия Власова
Дмитрий Володин
Вера Воронкова
Александр Галибин
Валентин Гафт
Тарас Глушаков
Алена Гончарова
Анна Горох
Никита Григорьев
Юлия Деллос
Татьяна Демакина
Мирослав Душенко
Виталий Егоров
Владимир Епифанцев
Сергей Зарубин
Григорий Зельцер
Ирис Иванова
Татьяна Казанцева
Роман Керн
Иван Клещевников
Елизавета Климова
Алексей Князев
Евгений Князев
Павел Конёк
Евгений Константинов
Дина Корзун
Ульяна Кравец
Ольга Левитина
Ольга Листратова
Максим Литовченко
Тимур Лукин
Алексей Лысенко
Ольга Львова
Дарья Макарова
Сергей Маковецкий
Сергей Марин
Денис Матвеев
Дмитрий Миллер
Александра Мошкова
Петр Нестеров
Ксения Нестерова
Денис Никифоров
Серафима Огарёва
Игорь Огурцов
Ольга Остроумова
Елена Панова
Мария Пестунова
Галина Петрова
Людмила Полякова
Егор Попов
Наталья Попова
Анна Рыцарева
Александр Самсонов
Татьяна Селиверстова
Александр Сибирцев
Григорий Сиятвинда
Мария Сокольская
Семен Стругачёв
Мария Сурова
Анастасия Тимушкова
Григорий Трапезников
Егор Трухин
Александр Тютин
Никита Уфимцев
Луи Франк
Алексей Хардиков
Артем Черкаев
Анастасия Чернышова
Николай Чиндяйкин
Алексей Щелаковский
Анна Щербинина
Софья Юрко
Сергей Юрский











Уважаемые актеры!

Агентство «Арт-партнер Синема» не является актерской базой!

Убедительно просим Вас не обременять нас своими фотографиями, письмами и звонками на эту тему. Спасибо!


Обманутые и соблазненные

Классика — фетиш, классика — неоткрытая планета, классика — вечный соблазн. На то она и классика, что мы в ней уже учтены и взвешены, предсказаны и поняты, надо только суметь различить буквы. Дешифровка — дело таланта и слуха на время. Персонажи двух столичных премьер — по Гоголю и Достоевскому — одеты в шинели не потому, что спектакли оформил один сценограф…

Мальчики вышли в игроки

«Увы, растаяла свеча молодчиков каленых, что хаживали вполплеча в камзольчиках зеленых…» — преждевременно обмолвился Мандельштам. Никогда она не растает, эта свеча. Вот она горит — на каждом столике, перед каждым из девяти сидящих к нам спиной «молодчиков» в спектакле Сергея Женовача «Игроки».

Мистический зальчик с колоннами, в котором вот-вот что-то произойдет, — площадка замысла. Художник Александр Боровский одел всех в черные пальто шинельного образца. Посадил за персональные столики, затянутые зеленым сукном — у каждого своя «делянка». Те, кто определен в «игроки», скоро повернутся, обменяются репликами, вступят в заговор, начнут играть, закусывать, лгать, разыгрывать… Студенчески голодные, азартные, слитые во всех своих проявлениях — неуловимо и внятно схожие, как члены клана, выходцы из одной организации. Одинаковость, типажность — ключ к решению. Воспитанники Женовача, которые вчера точно и страстно вели тему в спектакле по мотивам «Братьев Карамазовых», так же безошибочно, без срывов в премьерной постановке ведут мотив незавершенной пьесы Гоголя.

«Мальчики» стали «Игроками». Это на редкость внятная иллюстрация старого диагноза Антонена Арто: на смену борьбы идей приходит борьба вожделений. 

Уже пришла. В вечную одежду гоголевского сюжета нарядилась злоба дня: в персонажах спектакля — единство идеологии, нацеленность на игру стаей, дележку. В конечном итоге даже и не важно, что Ихарев (Андрей Шебаршин) надут (кинут) новыми друзьями. Их ансамбль (бригада) артистически разобран по ролям: чего стоят хотя бы партии ранимого, ласкового взяточника Псоя Замухрышкина (Сергей Аброскин), безбашенного Глова-младшего (Сергей Пирняк), виртуоза Швохнева (Александр Обласов). Это, в общем, не про шулеров, хотя все тут каталы и кидалы. Пространство лохотрона, возникающее на наших глазах, универсально и самоценно. Игроки Женовача — из новых поколений «надувательной страны» — тех, кто стремится присвоить, подобрать, раздербанить, распилить все, что попадается на пути; по залу сквозняк идет от их жадной, неизбывной энергии, питающей неизбывную же надувательность почвы, с каждым новым слоем игроков заново отвердевающей в закон национальной жизни.

Все происходит «в присутствии» Гоголя: его бюст всегда на сцене; на него повесят пальто, наденут шляпу, он будет казаться великаном с карликовым телом, а в финале повернется спиной, и эта его уходящая, осуждающая спина станет одним из самых остроумно простых и забавных ходов режиссера. «Эх, рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую…» — как пелось в известной песне, кажется, только вчера. А сегодня ясно: Гоголь и так все знает…

Дети райка

Говорят, вручая текст Александру Галибину, Олег Табаков фирменным голосом Матроскина сказал:

 — Смотри! Интере-е-е-сная пьеска, но - можем провалиться…

Не провалились.

…В фойе «Табакерки» бывалая билетерша выкликает: «А вот покупаем программки самые дешевые! А заходим в буфет — дверь открыта! А мобильнички выключаем, артистам работать даем!» — и ярмарочные эти интонации попутно, ненароком служат прологом к представлению. 

Жанр его — раёк. Валерий Семеновский совершил то, что в позапрошлом веке могли бы счесть поступком дерзновенным, — написал пьесу по мотивам «Бедных людей» Достоевского. Впрочем, инсценировки по великой прозе сегодня в театре дело обычное: от старых мхатовских «Карамазовых» до недавней додинской постановки «Жизни и судьбы» Гроссмана. Спектакль поставлен Галибиным и назван «Ловелас». В нём пять действующих лиц: Варя Доброселова, Макар Девушкин, Он, Она, и Некто.

«Табакерка», как известно, маленькая. Шаг из глубины сцены — и актер рядом со зрителями.

 — Свет дайте! — говорит Некто, и луч, падающий на лицо, выводит его из времени действия — к нам, в настоящее время. И зал сразу вовлечен в знаменитую переписку, составившую сюжет.

 — «Милейший», — обращается Некто к девице из второго ряда, — вы это можете произнести? Положим, ну а… «границ добра не знающий»? А вы, молодой человек, могли б обратиться к спутнице «милостивая государыня»? Ну-ка! А «жизнёночек»?! Зал отзывается — легче, охотней. В спектакле появится персонаж, любящий Пушкина, — возлюбленный героини, умерший от чахотки.

 — Ну?! — с оттенком жалостливого пренебрежения входит Некто в вираж диалога. — Кто сегодня читает Пушкина?

 — Читаем! Читаем! — откликается зал.

 — Да неужели?! — взлетают с недоверием брови. — Хоть что-нибудь прочтите!

Из зала, с двух-трех мест звучат волшебные строфы.

 — Бедные люди! Вот только кто и читает сегодня Пушкина! — победно резюмирует актер. Хохот. Позже Некто быстро и грамотно организует лес: кто-то в зале кукует (кукушечка!), кто-то стучит (дятел!), кто-то насвистывает (пташки!) — под этот аккомпанемент у героев романтическая прогулка на взморье…

Так возникает рамка, театр в театре, по-нынешнему — интерактивный контекст. Апарты — способ интерпретации, язык, на котором авторы объясняются с залом. Режиссерский ход обыгрывает и плебейский скепсис по поводу тягомотины, именуемой классикой, и хрестоматийные штампы, и сквозные мотивы, доплеснувшиеся до нас из XIX столетия («Любите ли вы театр?..») Он дает нерв, и без пафоса, играючи стирает границу между театром и жизнью: герои Достоевского словно бы выходят из зрителей, а зрители на правах участников входят в повествование, где ирония и драма неразъединимы.

Раёк — не только галерка, не только потешное ярмарочное увеселение, это ещё и ящик с круглыми отверстиями, заглядывая в которые можно видеть картинки через увеличительное стекло. Так происходит и укрупнение смыслов.

Герои спектакля — дети райка. За занавеской, сшитой полосами из ситцев, тюля, бархата (Боровский-младший, художник спектакля, пародийно цитирует знаменитый, надвигающийся на героев отцовский занавес из «Гамлета») разворачивается сюжет тонких отношений: Макар Девушкин (Денис Никифоров) здесь влюбленный растяпа: молод, порывист, безгранично самоотвержен, несколько растрепан душой — и Варя (Ольга Красько) — и романтична, и внезапно практична, и на свою беду жертвенна. Их диалог течет от соседской благодарности к сокрушению о родной душе. Есть еще второстепенные персонажи (Маргарита Горюнова и Аркадий Киселев). Но главный здесь — Некто. С лица Сергея Угрюмова смотрят глаза-амбразуры: холодные, циничные. Вершитель злого карнавала, он резко меняет обличья: и служанка Марфа, и бродячий кукольник, и студент, и бездарный сочинитель, и обманщик Быков. Некто — соблазнитель душ, совратитель умов, пошлый бес, что толкает бедную героиню к браку по расчету, бедного героя — к открытому окну. Ловелас, одним словом.

Александр Галибин ставит Достоевского жестко, с мотивами балагана, агрессивно отвоевывая возможность диалога с тем зрителем, который пожирает рекламу, пользуется презервативами и давно не понимает, что такое акварельная гамма чувств. Он вводит в спектакль иронические стихи, рок, пластику. Драма бедных людей — драма не только Вареньки и Девушкина, но и тех, кого обглодала современность. Искусство в ней чаще всего полно голой, беспощадной правды. Но «Правда, — говорит нам Достоевский косноязычными устами героя, — не всегда справедлива. Если нежности нет к человеку, а одна только правда о нём, то вот и несправедливость!»

Авторы «Ловеласа» — за справедливость.
Марина Токарева, Московские новости, 27.04.2007

Пресса

Love story а ля Достоевский, Ирина Шведова, Московская правда, 11.05.2007

Обманутые и соблазненные, Марина Токарева, Московские новости, 27.04.2007

Поддали на бедность, Роман Должанский, Коммерсант, 19.04.2007

Театр — on и жизнь — off, Елена Ямпольская, Русский курьер, 17.06.2003

Берегите отпрысков, Мария Львова, Вечерний клуб, 24.04.2003

Смерть Диван Диваныча, Олег Зинцов, Ведомости, 22.04.2003

Чужаки на поминках, Александр Соколянский, Время новостей, 15.04.2003

Обломов опять умер, Марина Шимадина, Коммерсантъ, 11.04.2003

Обломова сгубила добродетель, Глеб Ситковский, Столичная вечерняя газета, 10.04.2003

Суета вокруг дивана, Наталия Каминская, Культура, 17.03.2003




© 2005—2024 Арт-Партнер Синема
info@artcinema.ru, kino@artcinema.ru, akter@artcinema.ru
Малый Харитоньевский пер., 8/18
(ст.м. «Чистые пруды», «Тургеневская»)
Тел.: (+7 495) 937-75-73, (+7 495) 625-12-13