В новом спектакле Николая Рощина «Школа шутов» есть эпизод, который запоминается надолго. По сцене Центра имени Вс. Мейерхольда движется огромный корабль на колёсах. Этот старинный галеон с грохотом наезжает на публику. Зрители, сидящие в первом ряду, успевают отпрянуть. Странный безлюдный корабль замирает на месте. Нервные смешки в зале. Вдруг с палубы откидывается люк, и буквально через секунду в отверстии появляется месиво из человеческих лиц. Сколько их - сразу не разберёшь. Но все они, странные эти персонажи, пытаются одновременно выбраться наружу.

Всё это необычно, увлекательно и несколько пугающе. Поражает точность, с которой этот сценический образ имитирует известные сюрреалистические полотна Иеронима Босха. Поражает созданная в сценическом пространстве картина, где копошатся люди без тел. Сплющенные лица, вытаращенные глаза, перекошенные рты.

«Школа шутов» — без сомнения, один из самых примечательных спектаклей нынешнего сезона. Это потрясающий сплав драматического, музыкального, поэтического, кукольного театра и даже театра теней. Увлечённость Рощина эстетикой и этикой Средневековья проявляется в этой постановке так же ярко, как и в его дебютном спектакле «Пчеловоды», созданном несколько лет назад в форме виртуозной театральной вариации на сюжеты полотен Босха, Питера Брейгеля и других художников.

Новая работа Николая Рощина основана на текстах не только средневековых авторов. «Корабль дураков» Себастьяна Бранта и «Извлечение дураков» Ганса Сакса органично сочетаются со «Школой шутов» Мишеля де Гельдерода, писавшего в XX столетии и настолько увлечённого искусством средневековой Фландрии, что его сочинения без труда вписываются в мозаику текстов, созданных предшественниками.

Вместе с Николаем Рощиным над этим замечательным спектаклем работал композитор Стефан Андрусенко, известный в театральном мире, прежде всего, новой музыкой, которую он написал в 1997 к либретто легендарной футуристической оперы «Победа над солнцем». Музыка Андрусенко, причудливая и необычная, отличается неожиданным сочетанием юмора и тревожности, устрашающей напряжённости. В спектакле
большую часть музыкальных партий исполняют сами актёры. Эксцентричные самодельные инструменты в руках персонажей выглядят как одушёвленные создания. Эти предметы, скорее, похожи на виолончели и скрипки, которые мутировали после ядерной катастрофы. Музыка — исключительно важный, неотъемлемый элемент всей постановки, в которой нет второстепенных, подручных средств. Музыка, текст, сценография, реквизит — всё это работает на построение сценической картины в целом.

Любая попытка точно и подробно описать всё, что происходит на сцене, к сожалению, обречена на неудачу. Кажется, и сами авторы спектакля прекрасно понимают тщетность таких шагов. На премьере зрителям вручали листовку с детальным, хотя намеренно туманным описанием первой части спектакля. В этом игривом стилизованном синопсисе авторы спектакля даже не пытаются дать информацию о второй части «Школы шутов», а просто сообщают, что эта часть состоит из оперы под названием «О Грешнике, чью душу дьявол утащил в ад» и вообще не поддаётся никакому описанию. 

Становится ясно, что авторы вовсе не считают «Школу шутов» спектаклем, который обязательно нужно «понимать», как мы обычно стремимся понять и осмыслить театральные постановки. Я полностью присоединяюсь к этой точке зрения. Калейдоскоп историй в спектакле причудлив. Вот история человека, похожего на Фауста (актёр Олег Герасимов). Он ссорится с кем-то, похожим на Мефистофеля (актёр Сергей Савицкий) и проигрывает. А потом он же или кто-то другой выходит из тьмы, как Иона, который выбрался на свет из чрева кита. А вот уже кого-то распинают на кресте, как Иисуса. А вот кто-то, подобно Железной Маске, оказывается в заключении, а потом его преследует Смерть (актёр Андрей Крылов). И все эти истории, сюжетные повороты и персонажи будто вырастают из причудливых сплетений, недоступных пониманию, как чёрная магия. 

Доступны пониманию лишь эмоции, аллюзии и догадки, которые рождаются одна за другой по ходу этого таинственного, почти ритуального представления, и захватывают нас целиком.

Мне кажется, что увлечение Рощина средними веками происходит из убеждения, что наше время имеет много общего с той эпохой, которая осталась в истории как «мрачное средневековье». Режиссёр создаёт сценическую картину, где мы видим всё тот же грешный мир, всё те же вечные проблемы, всё те же человеческие слабости и глупости, жестокость и злобу. Мы

видим мир, где снова и снова напрасные надежды неизбежно погибают. Коротко говоря, мы видим самих себя, но только без современной технологии, без современных удобств, без нашего воображаемого этического прогресса и высокомерия по отношению к прежним эпохам.

Режиссёр и художник спектакля Николай Рощин обладает потрясающим даром создания оригинальных, запоминающихся образов. Старинный корабль подчиняет себе всё сценическое пространство: откидываются борта корабля, и возникает новая игровая площадка — сцена над сценой.

Вот один из наиболее забавных и запомнившихся мне эпизодов: чтобы извлечь Семь Смертных Грехов, Врачеватель (актёр Иван Волков) распарывает живот Фауста. Его мешковатый костюм похож на доспехи. Из чрева показываются существа, похожие на взрослых эмбрионов или гигантских солитеров (их изображают актёры, появляющиеся из люка на сцене).

Другой потрясающий визуальный образ: превращение женщины (актриса Юлия Шимолина) в подобный мумии персонаж, отдалённо напоминающий фигуру с оригинальной картины экспрессиониста Эдварда Мунка «Крик» (1893). Преображение достигается просто: на голову женщины натягивается эластичный белый мешок, и на нём углем прорисовывают глаза и рот. Возможно, эта отсылка к Мунку — лишь плод моего воображения, но она не случайна. Ведь Рощин часто цитирует работы художников, включая Босха, Брейгеля, Жака Калло и Альбрехта Дюрера. Имена Калло и Дюрера можно найти в программке, в списке произведений, послуживших источником вдохновения при создании спектакля.

«Школу шутов» также отличает особое использование музыки. Под музыкой следует понимать очень многое: это и ритмизованный топот, это и ритм тяжёлого дыхания и такие, вроде бы, случайные звуки, как поскрипывание корабля или щёлканье, похожее на стук дятла. Музыка не существует отдельно от действия, она не аккомпанемент, не подручное средство для создания настроения. Музыка в «Школе шутов» — неотъемлемый элемент действия, поскольку сами актёры исполняют музыку по ходу спектакля.

Именно в «Школе шутов» автор этих строк впервые встретился с использованием того подхода, который в течение последних десяти лет активно разрабатывается композитором Александром Бакши. Создатель Театра звука, Александр Бакши является автором музыки к таким значительным театральным постановкам, как «Нумер в гостинице города NN» в Центре имени Вс. Мейерхольда, «Превращение» в театре «Сатирикон» и эпохальной «Полифонии мира», представленной на Международном Чеховском театральном фестивале два года назад. Новаторство Александра Бакши состоит в том, что музыка трактуется как персонаж и носитель драматического действия. Этот подход получил признание, но только сейчас начинает привлекать внимание многих театральных деятелей.

Автор этих строк позволил себе подобное отступление не случайно. Оценить ведущую роль композитора Андрусенко в создании «Школы шутов» можно лишь в свете достижений Александра Бакши. Речь и действие в спектакле «Школа шутов» часто не поддаются мгновенной расшифровке и пониманию, и тогда на помощь приходит музыка Андрусенко, имеющая мощный коммуникационный потенциал.

«Школа шутов» — это спектакль, непростой для восприятия. Он требует от зрителей напряжения и постоянной включённости в происходящее. Но те, кто посвятит время этому, временами мрачноватому, зрелищу, получат настоящее удовольствие.