Он коренной москвич. И большой патриот — лучше Патриарших прудов, где прожил всю жизнь, ничего не знает. А еще ему хорошо на Большой Никитской, напротив Хлыновского тупика — в Театре им. Маяковского, где давно и успешно работает. Все логично: если быть консерватором до конца — то и жить, и работать надо в одном месте. Пока у Даниила Спиваковского это получается.

 — Фильм Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн» стал вехой в вашей карьере?

 — Несомненно. Я очень благодарен Тодоровскому. Известно, что он открывает имена, и я ему очень благодарен за то, что он открыл меня для кино.

 — Тодоровский вас сразу взял?

 — Дело в том, что я снялся в сериале «Темная лошадка» у Сергея Газарова, который он продюсировал. По разным обстоятельствам этот сериал на экран пока не вышел. А Тодоровский внимательно следил за моей работой. А как только мы закончили съемки, вызвал меня к себе на «Мосфильм» и сказал: «Даня, я хочу, чтобы ты у меня сыграл главную роль в моем полнометражном проекте». Так что я не проходил никаких проб.

 — И сыграв одноглазого Павлика Захарова, сразу стали знаменитым. А не поздновато ли?

 — Да, мне 35. И я действительно стал сниматься поздно, после тридцати. Но в моей жизни все происходило тогда, когда должно было происходить. Я поступил в театральный достаточно поздно, в 21 год, отслужив в армии, к тому же учился уже в другом вузе. Это был 90-й год. Тогда снимались непонятные фильмы на непонятные деньги и непонятно про что. Потом началось сериальное движение, я стал сниматься в сериалах. И сейчас у меня за плечами достаточно богатый театральный и телевизионный опыт. И очень хорошо, что я начал сниматься именно тогда, когда кое-что стал понимать в этой профессии. 

 — А не жутко было вживаться в образ этого одноглазого психически неуравновешенного монстра?

 — Нет, что вы! Я ведь в спектакле «Карамазовы» по Достоевскому играю Черта. А что? Иной раз нам достается роль вроде бы в человечьем обличье, но в таком персонаже бывает куда больше бесовства и чертовщины, чем в реальном черте.

 — Говорят, что роль оказывает влияние на актера. Фантомы, мол, иногда остаются рядом на всю жизнь. Вы верите в это?

 — Не знаю. Хотя мне приходилось вены резать в сериале «Две судьбы» Краснопольского и Ускова. Как известно, во «Франкенштейне» тоже финал нерадостный. Во многих проектах меня избивают и уродуют. Например, в новом фильме Павла Лунгина «Родственники» мне отрывают ухо. Там я играю такого трогательного персонажа Гришу Цаусаки, работника еврейского кладбища.

 — Правда, что для Павлика похудели на 14 килограммов?

 — Правда. Вообще-то на двенадцать, но был момент, когда на все четырнадцать. Просто не ел много. Тодоровский сказал: «Даня, мне бы хотелось, чтобы ты в фильме был поджарый такой, более сухой».

 — А с кого «писали» его? С кем консультировались?

 — Специально не встречался ни с «афганцами», ни с теми, кто воевал в Чечне, не посещал никаких реабилитационных клиник. Павлик — собирательный образ, который мы придумали с Тодоровским. Сейчас ведь не надо далеко ходить — включаешь ТВ и смотришь этот ужас. Кстати, после того как фильм вышел, ко мне подходили психиатры и психологи, которые работают в реабилитационных центрах. Говорили: просто один в один, налицо все симптомы, которые я показал. Именно такими ребята становятся после войны — с разной фактурой, но психологически очень точно.

 — «Афганский синдром» действительно реален?

 — Это известная вещь — поствоенный психоз. И после нашей Отечественной войны, и из Чечни возвращались такие же глубоко внутренне травмированные люди. Конечно, это экстремальная ситуация, в которую попадают даже опытные военные. Даже они надломлены после войны. Что же взять с молодых неопытных мальчишек?

 — Вы согласны с тем, как Павлик выходит из стресса?

 — Мы живем в сложной ситуации. Мы находимся в эпицентре военных действий. Мы на самом деле включены в войну, мы ее участники. И Павлик Захаров это прекрасно понимает. В этом я с ним полностью согласен. Я тоже считаю, что нужно защищать свою семью, быть более внимательным и к себе, и к своим близким. Но я бы, наверное, делал это другим способом, не так, как он, как придумали сценарист и режиссер. Павлик, увы, человек, искалеченный войной, в этом его беда, его трагедия, об этом фильм.

 — В чем еще? Вот в бане могли бы так запросто тазиком треснуть по башке нахала, посягнувшего на ваш веник?

 — (Смеется.) Ну, возможно. Я вроде бы человек достаточно спокойный, но драться мне приходилось. Не могу сказать, что я бью первый, но я отвечу. Не знаю, кто выйдет победителем в драке, но то, что я отвечу, — это несомненно.

 — А не думали о том, что сами могли оказаться в его шкуре?

 — Конечно. Я ведь прошел два года настоящей армии. Я, между прочим, сержант связи. И меня научили стрелять из оружия, а также тактическим основам. Именно военному ремеслу. И я рад, что там побывал. Конечно, два года жизни в мужском коллективе — особая ситуация, но это было, и я не жалею. Все-таки я воспитан мамой, бабушкой и дедушкой. Хотя никогда не был рафинированным маменькиным сынком. Но я по-своему избалованный человек. А армия меня очень укрепила, я стал более жесткий, более мужественный, что сейчас мне помогает в моей профессии. 

 — Ваши герои — и в театре, и в кино — комичны и драматичны одновременно. Редкое сочетание. Некоторые даже стали сравнивать вас с Эрастом Гариным. Вам это льстит?

 — Конечно. Это великий актер, и, конечно, мне очень приятно. А еще иногда меня сравнивают с Пьером Ришаром и с мистером Бином. Тоже лестно. Это два профессионала.

 — Но вы позиционируете себя как комика?

 — Не совсем. В последнее время у меня стали появляться очень серьезные роли. Хотя в том же «Франкенштейне» Павлик очень нелеп, и зритель иногда даже смеется над ним. ..

 — Смешон и страшен одновременно?

 — У меня есть два любимых актера. Это Смоктуновский в «Берегись автомобиля» и Никулин в «Когда деревья были большими». Там и трагическое, и комическое. Нелепые, но очень милые, грустные… Мне это нравится. Может быть, я сам такой человек… Хотя бываю разный. И в последнее время получаю разные предложения, что мне очень приятно, — это и яркий гротеск (Бобчинский. — Н. Б. ) в «Мертвых душах», и герой-хирург в сериале по произведениям Устиновой «Мой личный враг», и негодяй-чекист Исаак Гринберг в сериале Леонида Эйдлина «Любовь, одна любовь», и реальный комик Павел Шпрингфельд в сериале Юрия Кары «Любовь к тебе как бедствие». Работы все разные и очень интересные.

 — Есть такой расхожий актерский тезис: играешь плохого — ищи в нем хорошего. Вы используете его в работе?

 — Конечно. Это очень важно. Еще Андрей Гончаровв ГИТИСе нас этому учил. Надо быть адвокатом своей роли. Иначе? Все ведь непросто. Мы встречаем в жизни человека — он кажется жизнерадостным, открытым, искрометным. Боже мой, думаем мы, какое счастье, что мы встретили его! А потом оказывается, что это самый главный наш враг и бес. Или наоборот — мы встречаем закрытого, сдержанного, буку. Господи, удивляемся, какой странный человек. А он оказывается в результате наш самый главный друг и помощник. 

 — Вы часто задумываетесь, зачем вообще выходите на сцену?

 — Я испытываю патологическое удовольствие от игры на сцене. Когда мой учитель Андрей Гончаров нас собрал 1 сентября 1990 года, он сказал: «Ребята, я не обещаю ни благосостояния, ни нормальной нервной системы, ни личной жизни, ни графика, ни питания. Я обещаю только одно — если вы пройдете этот путь и станете выходить на сцену, чтобы руководить эмоциями и чувствами зрителей, — то будете получать это неописуемое, не сравнимое ни с чем удовольствие». И он оказался прав. Я испытываю это удовольствие и очень предан театру.

 — Вы довольны своей сценической карьерой?

 — Очень. Я играл у Гончарова, будучи студентом. И сейчас я очень рад, что Сергей Арцыбашев — мой режиссер. Я играю достаточно, в том числе и Черта в «Карамазовых», Альбера в «Банкете», одинокого сыщика в премьере «Любовь глазами сыщика». Такой нелепый частный детектив — ангел-хранитель двух запутавшихся супругов.

 — Говорят, помимо игры в театре и кино, вы еще даете психологические консультации. ..

 — (Снова смеется.) Я действительно по первому образованию психолог — окончил факультет психологии МГУ. И потомственный: моя мама Алла Семеновна Спиваковская — известный психолог, доктор наук, профессор МГУ. И я продолжаю поиски в этой области на базе Московской психологической студии, где веду тренинг «Общение». Это некий синтез актерского ремесла и элементов групповой психотерапевтической работы. Хотя из-за занятости в кино и театре последние полгода у меня времени нет для этого. Но как только появляется окошко — я с удовольствием набираю группу и провожу этот тренинг.

 — Как психолог — скажите, у артиста обязательно должна быть расшатанная психика?

 — М-м-м? Необязательно. Это, конечно, заблуждение: мнение, что актер — профессия сверхъестественная. Все профессии, которыми занимаются люди, совершенно одинаковы. И причина успеха в любой профессии одинакова — надо выбирать верный объект внимания. Надо уметь сконцентрироваться. Кто умеет фокусировать внимание — тот добивается успехов в любой профессии. 

 — Актерская профессия помогает профессии психолога или наоборот?

 — Не могу сказать, что, получив ту или иную роль, я обращаюсь прямо к психологии. Нет, наверное. Но она дает дополнительный опыт, какие-то знания, которые меня обогащают и подкрепляют, как любого человека.

 — Как психолог — посоветуйте, как выходить из стрессовых ситуаций. 

 — Не могу дать совета на все случаи. Надо понять ситуацию. И конкретного человека в этой ситуации. Более того. Психолог никогда не дает совета. Если дает — бегите, это шарлатан, который вытягивает деньги.

 — Кто вас встречает вечером дома?

 — Намек понял. В моей жизни были разные периоды, в том числе когда я вел семейный образ жизни. С кем-то из моих спутниц был оформлен официальный брак, с кем-то — гражданский? Все они были актрисами. Имена опускаем. В настоящее время я один, но ни в коем случае не стал заклятым холостяком. И как только встречу девушку, которую полюблю, я незамедлительно сделаю ей предложение.