Алексей Герман-младший в своем фильме предлагает зрителю целый набор «лишних людей» на любой вкус. Тут и вернувшаяся из-за границы после смерти отца девушка, и бездомный наркоман, пытающийся восстановить справедливость, и не знающий языка гастарбайтер, и архитектор, который хочет строить действительно интересные здания, и кандидат наук провинциального музея. Какие-то актеры находились почти моментально, на поиск некоторых героев ушли годы.

И Мераб Нинидзе, и Луи Франк согласились сниматься, даже не читая сценария. Мераб расхохотался, когда увидел костюм гусара, и сразу же согласился на роль, тем более что уже работал с Алексеем. Луи Франк сначала не понимал, почему режиссер интересуется им (а архитектора как раз искали очень долго), но после проб все встало на свои места.

Интервью с актерами были назначены на следующий день после берлинской премьеры, то есть на утро после веселой вечеринки. Кто-то чувствовал себя прекрасно, как Луи, который заявил, что ушел рано, потому что почувствовал, к чему все идет, а кто-то, как Мераб, переживал по поводу вчерашнего дня и жалобно просил пиарщика: “Can I go home?” Но независимо от состояния актеры прилежно отвечали на вопросы и рассказывали о своих героях и своем понимании фильма.
— Алексей подчеркивает, что не делал фильм на экспорт. Как вы считаете, картина получилась российской, или иностранцам она тоже понятна?

Мераб Нинидзе: Конечно, если ты жил в России, в Советском Союзе, то ты понимаешь юмор, какие-то дополнительные смыслы, но для иностранных зрителей в фильме остается что-то другое. Я сейчас разговаривал с немецкой журналисткой, и она рассказывала мне о своем восприятии. Оно было совершенно точным. Она поняла шутки, поняла трагедию, она смеялась и плакала.

Луи Франк: Я думаю, что фильм не только про Россию. Он затрагивает очень много универсальных тем: миграция, бедность и богатство, искусство, состояние людей на сегодняшний день. В России эти вопросы стоят острее, все более утрировано, но не только в России люди чувствуют себя потерянными. В других странах у людей такие же ощущения. Может быть, не в такой степени, но все же. Мы живем в странном моменте, не в будущем и не в прошлом. Это какая-то серая зона.

— Настоящее?

Луи Франк: Нет. Это такое безвременье. Мы живем в иллюзорном мире, у нас полный дисконнект с телом. У нас так много возможностей говорить с людьми, но так мало тем для разговоров. Возможностей больше, а говорить не о чем, понимаете? Фильм об этом тоже. Поэтому я считаю, что он универсальный.

Мераб Нинидзе: Когда фильм идет с субтитрами, многое теряется, и дело не только в переводе. Специфика Алексея Германа в том, что ты не всегда видишь персонажей, которые говорят. И, когда ты читаешь субтитры, это создает путаницу, ты не можешь связать реплики с сюжетом, а люди в фильме прежде всего ищут сюжет. Так что люди, которые ждут рассказа, могут быть немного разочарованы.


— Но там есть рассказ.

Мераб Нинидзе: Конечно, там есть рассказ. Просто мы отвыкли от того, что иногда надо помучиться, чтобы посмотреть фильм. Мы привыкли глотать кино как конфету. Выходишь их кинотеатра и думаешь: «Ой, хороший фильм, легкий, развлекательный». Нет. Жизнь не развлечение. Жизнь сложна. Так что покажите мне КИНО. 

Луи Франк: Обычно ты смотришь фильм и выходишь довольным. Посмотрел и забыл. Наша картина не даст так легко от себя избавиться! Ей не надо сопротивляться. Все, что требуется от зрителя, — сдаться, и тогда она проникнет глубоко внутрь. И это тоже интересный момент. Все же помешаны на контроле, а тут надо расслабиться и сказать: «Бери меня!» Это такое самопознание, эксперимент. Нужно согласиться на то, чтобы с тобой произошло что-то неожиданное. А во время просмотра «Под электрическими облаками» со зрителем происходит много всего неожиданного. Ты сидишь и думаешь: «Нудный. А нет, не нудный. О, как тяжело. О, не тяжело — смешно!». Фильм то смеется над самим собой, то вдруг становится невероятно серьезным. Я, например, плакал.

— Вы помните свои ощущения после первого просмотра?

Луи Франк: Фильм говорит о подсознании, потому что большинство вещей мы делаем подсознательно. Мы не знаем, зачем живем, что делаем, ведь наше сознание решает мелкие вопросы: как одеваться, что поесть, как строить карьеру. А настоящие решения принимает подсознание. И у меня был шок после первого просмотра. Алексей спрашивает меня: «Ну как?» А я не знаю, что ответить. Со мной говорят не здесь (показывает на лоб), а там (показывает на затылок).

Мераб Нинидзе: Я впервые посмотрел фильм в Питере во время озвучания, и он на меня так подействовал… Я плакал. Я очень многое увидел, чего не знал до этого — и про Лешу, и про себя. Вчера у меня не было возможности реагировать так, как в первый раз: фестиваль, столько людей вокруг, возбуждение. Не было ощущения, что я смогу войти в фильм. Но я обязательно посмотрю его еще раз, и это будет более объективный просмотр, ведь я не буду уже оценивать себя как актера, не буду думать о том, сколько людей меня окружает, смогу просто расслабиться и посмотреть. Это такое кино — оно как музыкальное произведение. 

— Мне кажется, его вообще нужно смотреть одному, чтобы сложились личные отношения с рассказчиком.

Мераб Нинидзе: Да, есть очень интимные фильмы, и наш как раз попадает в эту категорию. Алексей — он же всегда главный герой своего фильма, он общается со зрителем. Это же он тот герой, который не ищет компромисса. Мы любим его, потому что понимаем: он делится тем, что есть внутри каждого человека. Если есть немного русского в мозгах, мы постоянно задаем себе вечные вопросы: зачем мы родились, зачем мы здесь. Кто-то может назвать их банальными, но они не банальны. Леша задает эти вопросы себе, нам, всем. Из-за этого просмотр его фильма — очень интимная вещь.


— Вы же согласились на участие в проекте, даже не читая сценария. 

Луи Франк: Встречи с некоторыми людьми неслучайны. Я не понимал, почему этот режиссер интересуется мною, а после проб понял, что могу что-то дать ему, и сразу согласился. А когда читал сценарий, то прекрасно понимал мотивацию героя. В фильме есть сцена, где он ломает рекламные щиты, и у меня было такое в жизни. Мы с другом взяли деревянные палки и крушили ими огромные рекламные щиты, которые стояли на шоссе. Я демонстрировал другу хрупкость капиталистического мира: вот щит, который стоил миллион, еще миллион стоила его установка, а я, маленький человек с деревянной палкой, могу его снести.

Мераб Нинидзе: Мы работали не в первый раз с Лешей. На этот раз я понимал его с полуслова, я обожал его мир, и мне интересно было наблюдать, как он творит. Они позвали меня в Питер «на костюм», и, когда я посмотрел на этот костюм, я начал хохотать. В этот момент, когда я увидел себя в гусарском костюме, понял, что это прекрасное предложение. Никто мне никогда не предлагал сыграть гусара. И уже потом я прочел сценарий, то есть свою часть истории. Потому что подход был такой: мы снимаем короткий метр.

— В вашей новелле была прекрасная шутка. «Вы работаете в цирке?» — «Нет, я кандидат наук». За этой шуткой трагедия целого класса.

Мераб Нинидзе: Персонаж очень трагический, но мы постарались его облегчить, дать немного иронии. Не показывать зрителю человека, который пускает сопли и ноет о том, что он не этого хотел, что жизнь уходит сквозь пальцы, что он такой «маленький». Мы же все иногда просыпаемся и чувствуем себя маленькими, а иногда — титанами. Но ему уже под 50, и он не нашел того, что искал. Он говорит про Малевича, но кому это интересно? Так что, если вы смеялись, это прекрасно!

— Он же был близок к тому, чтобы остаться со всеми, предать свои идеалы и эту женщину, директора музея. Почему не смог?

Мераб Нинидзе: Какой ужас! Как можно ее предавать? Я понимаю, что все есть хотят, но тем не менее. Он ничего не теряет, ему нечего терять. Ну, заплату теряет. Да, не купит новый компьютер. А так они уходят в никуда, они вроде как исчезают.


— Луи, ваш герой — мечтатель. А его друг постоянно говорит, что ему надо вырасти, обрести связь с реальностью. Почему он пытается его заставить быть таким, как он?

Луи Франк: Его друг ничего не понял, потому и покончил с собой. Он лузер, а мой герой не лузер. Просто он видит вещи такими, какие они есть. Он понимает, что прошлого не существует, а все, что он любит, и все, что ему интересно, связано с прошлым. Сегодняшний день его не интересует совсем, будущее неопределенно. Здание он не закончил, главный спонсор умер, у него ничего не осталось, и он может стать кем угодно — летчиком, дворником. Он может повеситься пойти.

— Это же обновление, позитивная коннотация?

Луи Франк: Нет, не позитивная, а реальная. Он не обманывает себя установками вроде «Все будет хорошо» или «Все было лучше», нет. Все есть как есть, и ему это неинтересно. И он принимает это, а его друг считал, что надо бороться, надо карабкаться куда-то.

— Вам мировоззрение вашего персонажа близко?

Луи Франк: Нет, совсем нет. Он некий Питер Пэн. Я пытался играть взрослого человека с детским внутренним миром.

— Такие люди — они двигают вперед человечество.

Луи Франк: Думаю, что да, ведь они летают. Он свободны.

— Скажите, у ваших героев есть будущее, надежда на счастье?

Мераб Нинидзе: В случае с гусаром надежда появляется, когда вы видите, как он бежит за директором музея в своем нелепом мундире. Он оставил два миллиметра честности, ровно столько, чтобы хватило сказать всем: «Так нельзя». Это такая надежда безнадежности.


— А их отношения с коллегой? Эта линия оборвалась.

Мераб Нинидзе: У них есть история. Мы это не проговариваем, но по ее поступкам понятно, что она его очень любит и старается спасти. Она предлагает ему близость, дружбу, но он так озабочен самим собой и своими сломанными идеалами, что даже не замечает других людей. И это очень трагическое состояние человека, когда он не слышит и не видит тех, кто не только просит о чем-то, но, по сути, предлагают спасение. И предлагают себя.

— Она бы его и не спасла.

Мераб Нинидзе: Конечно, поэтому он не идет к ней, а идет и напивается с каким-то незнакомцем.

— Луи, а у вашего героя есть шанс? Или он тоже будет страдать и мучиться?

Луи Франк: Я думаю, что он будет мучиться, но шанс на счастье у него есть, потому что он гибкий и свободный, а это значит, что его не сломают. У него есть возможность стать кем-то. Честно говоря, я думаю, что он единственный человек в этом мире, у которого есть шанс пережить все это. Вика пытается сопротивляться этим финансовым людям, но они сотрут ее в порошок. Она же ничего не понимает, она маленькая наивная девочка. Ее брат — дурачок. У мигранта — никаких шансов. Книжный эльф? Только мой характер имеет шанс на новую жизнь. Хотя, может, я не прав. Спросите Алексея.