В день рождения Михаила Булгакова на Патриарших прудах происходили удивительные события. Поэты читали стихи, художники выставляли иллюстрации к произведениям писателя, известные актеры, переодетые в героев Михаила Афанасьевича, показывали театральные представления. Пожалуй, только на актере и режиссере Александре Галибине не было маски. Как и его герой в телесериале Владимира Бортко «Мастер и Маргарита», актер казался безучастным ко всему происходящему. С этой знаковой для актера роли мы и начали разговор.

 — Александр, простите за критическую нотку, но ваш Мастер не производит впечатления сильного мужчины, а напоминает безвольное создание, которое полностью находится в руках судьбы.

 — Мастер — это ведь автобиографический образ, в котором Михаил Булгаков изобразил себя. Точнее, не себя как мужчину, как любовника, а свое понимание мужской чести, власти, творчества. Поэтому, на мой взгляд, Мастер — не столько носитель мужского начала, сколько определенной философии. 

 — Вы хотите сказать, что Маргарита полюбила не конкретного мужчину, а идею?

 — Режиссер Владимир Бортко говорил нам, что каждый образ в романе Булгакова — это некий знак. Что же касается темы любви в романе, то, как известно, у самого Михаила Афанасьевича было три жены, каждая из которых встретилась ему на пути отнюдь не случайно. Первая жена спасла его от смерти, вторая ввела в литературную среду, а в третьем браке он обрел счастье. Думаю, что Михаил Афанасьевич опирался на русскую классику, на обреченную любовь героев Пушкина и Достоевского в те моменты, когда и сам влюблялся, и когда писал «Мастера и Маргариту».

 — Не секрет, что за романом Булгакова до сих пор тянется шлейф мистики, из-за чего некоторые актеры, в частности Олег Янковский, отказались сниматься в экранизации. А вы не боялись накликать на себя беду?

 — Второй раз я ни за что на свете не согласился бы играть Мастера, но не из-за боязни быть вовлеченным во власть потусторонних сил. Просто я пообщался со своим героем, пожил вместе с ним, и… довольно. Не стану скрывать, что роль Мастера далась мне невероятно трудно. Я до сих пор не знаю, как можно сыграть человека, который находится в сумасшедшем доме, у которого стерта вся личность, все ощущения, все желания? Как играть художника с почти убитым творческим началом? Это так же трудно, как трудно было играть Николая II в картине Глеба Памфилова «Романовы», который знал, что после своего отречения от престола его путь идет на Голгофу.

 — Вы говорите, что не знали, как играть. Тогда для чего же существует система Станиславского?

 — Такие роли актер не играет, а проживает всей своей душой. Поскольку я считаю себя актером психологической школы, то глубоко проникаю во внутренний мир героев. Как известно, чем глубже погружаешься, тем труднее выныривать обратно.

 — Может, Владимир Бортко хотел от вас больше того, что вы можете дать?

 — Бортко совершил художественный подвиг, отважившись экранизировать роман «Мастер и Маргарита». Я бы попросту побоялся за него браться. Еще и по этой причине ни о каком споре между мной и режиссером не могло быть и речи. Вообще если я работаю на площадке как актер, то у меня нет режиссерских амбиций. Напротив, я наслаждаюсь тем, что больше ни о чем, кроме своей роли, думать не приходится.

 — Какая профессия — режиссера или актера — вам приносит больше удовлетворения?

 — Когда меня перестали приглашать в кино из-за моих постоянных отказов, я даже не заметил, как про меня быстро забыли. Но я легко пережил свое творческое затишье, потому что отношусь ко всему происходящему в жизни как к должному. То, что для одного человека будет неудачей, для меня станет просто испытанием или житейским опытом. Например, когда я в первый год не поступил в Театральный институт, то не стал кусать локти, а сразу же отправился в длительную геологическую экспедицию и был вполне счастлив. А когда вернулся домой, то пошел работать слесарем. Кстати, слесарничая, я научился все делать своими руками. Но самое главное — я стал ценить любой человеческий труд. Ведь и булгаковский Мастер в первую очередь труженик, профессионал.

 — А чему вы еще научились у булгаковского Мастера?

 — Я научился прощать. Более того, сегодня я убежден в том, что простить можно все что угодно — предательство, измену, трусость. Просто не нужно думать о людях, даже тех, которые тебя предали, плохо самому. Когда ты никого не судишь, тогда и прощать некого и нечего.

 — Насколько я знаю, на театральной сцене вы предпочитаете иметь дело с классикой. Например, спектакль по «Бедным людям», который вы поставили на сцене МХТа имени Чехова, называется «Ловелас». Подозреваю, коль скоро вы заинтересовались этой стороной романа Достоевского, значит, вам самому не чужды повадки ловеласа…

 — Да будет вам известно, что ловелас, по Достоевскому, это не бабник, а сторонник красоты. Мне нравится как женская красота, так, скажем, и красота природы. Хотя, что такое красота — каждый сам определяет для себя, на чувственном уровне. Например, я тысячи раз прохожу мимо Петропавловской крепости, рядом с которой живу, и каждый раз замираю от восторга — как же прекрасно это творение архитекторов.

 — Александр, неужели вы так отчаянно любопытны, что решились сняться в заурядном боевике Егора Кончаловского «Консервы»?

 — Поскольку мне не приходилось раньше играть законченных подонков, каким является мой герой в «Консервах», то захотелось попробовать себя в этом качестве. Признаюсь, мне было любопытно поработать в жанре боевика еще и потому, что как режиссер я впервые снимаю фильм с условным названием «40», в котором будут элементы детектива и триллера. К сожалению, в своем фильме мне пришлось играть одну из главных ролей, потому что актер, которого я пригласил сниматься, в силу своей занятости не смог освободиться к началу съемок.

 — Ваш коллега Александр Панкратов-Черный наотрез отказывается сниматься в своих фильмах, поясняя, что для этого нужно слишком сильно себя любить. А какие взаимоотношения у Александра Галибина с самим собой?

 — Так получилось, что лет 15 — 20 назад актерская профессия перестала для меня быть тем, ради чего я в нее пришел. И в один из таких горьких моментов разочарованности я стал задумываться об изменениях в своей жизни, о том, чем бы я мог заниматься еще. К моему большому счастью, на моем пути встретился режиссер Анатолий Васильев, который надоумил меня пойти учиться на режиссера. Мне было 33 года, когда я поступил во ВГИК на режиссерский факультет. С тех пор успел поработать в российских театрах, ставил спектакли в Швейцарии, Голландии, Польше, Германии. 

 — Ваша семья тоже ездит с вами по миру?

 — В последнее время разрываюсь между двумя городами — Москвой и Санкт-Петербургом, а моя семья постоянно живет в Питере. Но я очень люблю быть дома, заниматься воспитанием своей трехлетней дочурки Ксении. Если хорошо в семье, значит, хорошо и в государстве. Одиноким волком жить плохо, хотя некоторые живут и не тужат. Я тоже пробовал, но мне не понравилось.

 — Давайте вернемся к началу нашего разговора. Скажите, подобно Мастеру вы верите в чудеса, в волшебство нашего мира?

 — Уже верю. Но это случилось гораздо раньше того, как я сыграл Мастера. Рождение моей дочери было чудом. Что же касается волшебства, то с ним я столкнулся совсем недавно, когда отдыхал со своей семьей в Египте и опускался в подводный мир Красного моря. Когда я перестаю чувствовать волшебство мира, мне становится плохо и физически, и морально. Поэтому я жалею людей, которые настолько сильно привязаны к земле, что даже не испытывают потребности вознестись над бытом.